Сильная женщина

Рыдая, несчастная каждый раз говорила одно и то же:

— Не могу больше, Таня, не могу! Пашка еще маленький, спит крепко, даже не проснулся, пока этот изверг меня гонял, а немного подрастет, тоже будет со мной кричать и плакать? Он же запугает его, ребенок заикаться начнет!

— Опять пьяный? — сжав зубы, спрашивала я.

— Да не то слово!

Я, сначала молча, помогала Полине, как могла: впускала к себе в любое время дня и ночи, отпаивала каплями и крепким чаем, пару раз мы с ней даже вина выпили, чтобы соседке легче было снять напряжение. А потом, когда эти случаи стали повторяться слишком часто, я однажды в лоб спросила:

— Полина, почему ты продолжаешь с ним жить и все это терпеть? Ты же понимаешь, что он уже не изменится.

— Ох, Таня, сама не знаю, — вздохнула соседка, подперев щеку рукой. — Пашку жалко… Не могу же я ребенка без отца оставить!

— Да зачем ему такой отец? — искренне удивилась я.

— Легко тебе говорить, — недобро усмехнулась Полина. — Чужую беду руками разведу… Куда нам с Пашкой идти? Квартира Сергея, у меня ничего нет. Родители умерли, помочь некому. Зарплата у меня — слезы, а не зарплата, Сергей нас содержит: он, когда не пьет, очень хорошо зарабатывает.

— А чего ж ты тогда на него жалуешься? — не выдержала я. — Ты сама его выбрала. И сама выбираешь сейчас свою жизнь — терпеть и молчать.

Полина тогда обиделась, ушла, хлопнув дверью. И мы с ней почти год не общались.

А потом история повторилась с моей коллегой Наташей. Ее тоже мучил запойный муж — Наташа то и дело приходила на работу в темных очках, чтобы скрыть следы побоев. Все ее жалели, а я не могла понять: что заставляет женщину терпеть издевательства? Когда я однажды высказала это вслух, на меня набросились всем отделом:

— А что же ей делать — разрушать семью?

— Да Витька у нее неплохой, как выйдет из запоя, то сережки подарит, то колечко…

— И родителям Наташиным помогает на даче, все делает, руки золотые.

— Наташу, конечно, жалко, но кто сейчас не пьет? Кто-то больше, кто-то меньше… Ничего, он ее все равно любит.

Я, молча, слушала «адвокатов» бандита Витьки, и мне становилось грустно.

Может быть, и хорошо, что у меня нет мужа, думала я. А то еще и я научилась бы оправдывать подлость и жестокость, твердить: «Он все равно меня любит» и «Куда же я пойду?»

А потом моя подруга Вера, с которой мы буквально вчера записались на удаление волос лазером, приехала ко мне ночью на такси, в халате и тапочках, и с порога залила дом слезами:

— Эдик напился и выгнал меня из дома! Хорошо, что Анечка у мамы, — испугалась бы!

Я набрала для Веры полную ванну горячей воды и, пока она отогревалась там, быстро соорудила ужин и вскипятила чайник. Когда мы уселись за стол, была уже глубокая ночь, но о сне не могло быть и речи. Выслушав уже привычное «Я его люблю, никуда не уйду, тебе легко говорить», я глубоко вздохнула и начала рассказывать Вере о своей прабабушке.

Эту историю я помнила с детства: мама не раз повторяла, что для сильной женщины, уважающей себя и других, нет ничего невозможного, и приводила в пример свою бабушку.

Бабушке Марусе было всего семнадцать, когда ее сосватал парень «с другого берега» — так на Дону называли тех, кто жил на Волге. Расстояния тогда измеряли совсем не так, как сейчас: ни машин, ни автобусов, ни самолетов не было, и сотня километров была все равно, что тысяча — почти край света. Молодой муж увез Марусю от родителей, из родной станицы, в далекое волжское село, и пришлось юной девушке сразу впрягаться в непосильную работу, подчиняться свекру со свекровью и золовкам. А те сразу невзлюбили чужачку, постарались взвалить на ее хрупкие плечи большую часть тяжелой работы.

Сначала Маруся терпела, покорно склоняла голову и старалась изо всех сил, надеясь, что сердца новых родственников смягчатся, и они начнут относиться к ней хоть немного лучше. Но все было напрасно: ненависть так и сквозила во взглядах, золовки цедили слова презрительно, сквозь зубы, и Маруся каждую ночь, стиснув зубами краешек подушки, чтобы никто не услышал, безутешно плакала.

— И чего ревет? — пожимали плечами свекры, если сын спрашивал, почему его жена опять заплаканная. — Никто ее пальцем не трогал, словом не обидел… Работать не хочет, ленивая, вот и обижается. А у нас служанок нет, мы не господа, мы привыкли все сами делать! Сама Маруся никогда не жаловалась мужу на его родных.

И тот со временем начал думать, что ему досталась капризная и ленивая жена, да еще и обидчивая, и вообще не такая, как местные девки — простые, здоровые, веселые и работящие. А у этой чуть что — глаза слезами наливаются, и молчит все время, не посмеется вместе с ним грубым шуткам родственников, не пойдет в пляс на деревенских посиделках, взвизгнув и взмахнув платочком, как другие молодухи.

Начал молодой муж Марусю поколачивать. И опять — все не как у людей. Все мужья «учат» своих жен, что здесь такого? Всегда так было! А она после первого же раза забилась в угол и просидела там целые сутки, как мертвая: ни слова не сказала, не пошевелилась, только следила за ним огромными черными глазами.

Скоро Маруся родила мальчика. Несмотря ни на что, он родился здоровеньким и красивым. Свекры назвали внука Матвеем и окрестили в местной церкви. Маруся надеялась, что после рождения ребенка муж станет относиться к ней иначе, но он теперь и вовсе распоясался, бил ее почти каждый день. А чего жалеть — уже’ не беременная, можно и в живот ударить, и за волосы потаскать по полу. Все так делают!

Когда Матвею исполнилось четыре месяца, Маруся не выдержала. Взяла малыша на руки и пошла на Волгу. Сначала думала утопиться вместе с сыном. Долго стояла над черной глубокой водой, на мосту, смотрела вниз и уговаривала себя прыгнуть. А потом стиснула зубы и решила: буду жить всем назло!

Только вот что делать дальше? Возвращаться домой? А кто ее там ждет? Узнают, что сбежала от мужа, отправят назад. Да и как возвращаться? На пароходе, на лошадях, пешком? За сотни километров, с грудным младенцем на руках, без денег, продуктов и вещей? Ушла ведь в чем была… В этот момент кто-то положил ей руку на плечо. Маруся вздрогнула и обернулась. Рядом стоял высокий мужчина и ласково смотрел на нее.

— Что грустишь, красавица? Никак топиться собралась? — произнес он. — Это ты брось. Обидел кто? Скажи — я разберусь.

Но Маруся не стала жаловаться, только вздохнула и опустила глаза. Тогда мужчина, кашлянув смущенно, предложил:

— А то поехали со мной. Я вдовый, без бабы в доме тяжело… Надо, чтоб кто-то за сыном присматривал — пять лет ему. Да и мне без ласки… гм… невесело. Не бойся, много работать не заставлю — у меня наймиты трудятся, я мужик справный и тебя не обижу… Вон как раз и пароход к пристани причалил. Пойдем, а?

Так Маруся вышла замуж во второй раз. Григорий поначалу и, правда был очень добрым и ласковым. И его маленький сын Митя полюбил мачеху. Но потом, жарким летом, купаясь с другими ребятами в пруду, Митя утонул. Григорий обвинил во всем жену — не усмотрела, мол. И запил, по-черному. Каждый день по нескольку часов мог бить молодую жену, не обращая внимания на плач маленького Матвея. Кричал:

— Навязалась, стерва, на мою голову! Нарочно Митьку утопила, ведьма, змея! Пригрел, пожалел, а ты! Лучше бы ты тогда утопилась!

И пришлось Марусе снова, глотая горькие слезы, собрать котомку и темой ночью, пока муж спал тяжелым пьяным сном, убежать из дома. На этот раз она всю ночь шла с Матвейкой на руках, не разбирая дороги: понимала, что надо уйти как можно дальше, ведь муж, если найдет, убьет. К утру вышла к незнакомому селу и возле первого же дома упала без сознания.

Очнулась в незнакомой комнате, попыталась сесть, но не смогла, закружилась голова, и она снова упала на подушку, успев заметить, что рядом сидит незнакомая женщина и держит на руках ее Матвейку. Как оказалось, Маруся попала в дом к доброй женщине, вдове. Анна выходила ее, а потом предложила остаться у нее работницей.

Но Маруся не согласилась: пробираясь долгой ночью по полям и перелескам, она твердо решила податься в город. Ей казалось, что среди городских, образованных и самостоятельных людей ей будет легче, что она сможет там затеряться и никогда больше не видеть своих мучителей.

Трудно ей пришлось. В городе Маруся сначала попала в служанки к богатому врачу — его жена целыми днями сидела дома и заставляла Марусю выполнять свои капризы. По пять раз приходилось перемывать полы и перестирывать вещи, чтобы хозяйка осталась довольна.

Но потом жизнь потихоньку наладилась. Матвейка подрос, Маруся устроилась работать на фабрику, за сыном и еще несколькими ребятишками присматривала соседка по квартире… Заработанных денег вполне хватало на жизнь.

— Бабушка тогда приоделась, поправилась, перестала выглядеть запуганной и жалкой, — задумчиво рассказывала мама. — Только тогда у нее и началась настоящая жизнь. Сильная женщина!

— И что же, к ней больше не сватались? — с любопытством спрашивала я, заранее зная ответ.

— Много раз сватались! — отвечала мама. — И фабричные, и с соседнего завода, и даже один раз инженер начал ухаживать: дарил конфеты и отрезы на платье. Но Маруся, наученная горьким опытом, никому не верила и всем отказывала. Правда, однажды ее сердце дрогнуло — влюбилась она в приезжего, остановившегося на квартире по соседству…

От него и родила второго сына. Но тот уехал и забыл о мимолетном романе. А после того случая мужчины и вовсе перестали существовать для бабушки. Все свои силы и всю любовь она отдавала сыновьям…

Я немного помнила прабабушку — уже совсем пожилая сильная женщина, она ходила гордо подняв голову и выпрямив спину, и никто из правнуков не осмеливался при ней затевать шумные игры или ссоры. Она всегда любила нас, часто пекла пироги и угощала конфетами, но была строга и неулыбчива. Уже потом, став старше, я узнала невеселую историю ее жизни.

Именно поэтому я, никогда не смогу понять женщин, которые покорно сносят издевательства и побои мужей. Прабабушка Маруся жила в то время, когда это считалось нормой, и все равно не стала терпеть. Ей жилось очень нелегко, пришлось много работать и забыть о женском счастье, о личной жизни, но она сумела сохранить достоинство и гордость, вырастила прекрасных сыновей, под конец жизни радовалась многочисленным внукам и правнукам.

Вспомнив об этом в очередной раз, поведав историю прабабушки Вере, я вытерла слезы. Подруга потрясенно молчала.

— Давай спать, — устало сказала я, не дожидаясь ее комментариев, и пошла стелить постель.

Не знаю, может быть, я помогла Вере хоть немножко, рассказав Марусину историю? А может быть, наоборот… В любом случае решать, как жить, она должна сама.